Сергей Норышев: «И Городовой – скульптура о любви»

Сергей Норышев: «И Городовой – скульптура о любви»
Фото: omskregion.info

Омский скульптор рассказывает историю Любы, Степана, Городового и других омских памятников.

Моя Люба похожа на настоящую

– Сергей Викторович, вам исполнилось 60 лет. Как вы отметили юбилей?

– Лечением в больнице после глазной операции.

– Невесело. И в то же время суд на признание авторских прав на скульптуры Любы и Степана проиграли…

– Это какое-то весеннее обострение. У администрации города могут быть имущественные права на скульптуры, а авторские разве кто-то может отнять? Администрация города подала иск, что все права принадлежат ей. И в решении суда написано, что художественный образ не может быть объемно-пространственным. А как же быть тогда с архитектурой? Это не первая неприятная история. После установки Степана меня и в плагиате пытались обвинить. Что повторил скульптуру, установленную в Братиславе.

– Как же было на самом деле?

– Мэр Валерий Рощупкин, действительно, увидел в Братиславе скульптуру человека, вылезающего из колодца. И захотел, чтобы на омской улице появился образ сантехника. А в Братиславе скульптор Виктор Гумил изобразил не слесаря. Это скульптура в память о войне. Когда в начале 1945 года немцы бомбили Братиславу, жители прятались в коммуникациях, и человек, открывший люк, смотрит, окончилась ли бомбежка, можно ли выходить из укрытия. Сама идея люка тоже давняя, первая скульптура с подобной композицией была установлена в 70-е годы в Осло. Я изобразил сантехника Степана, а потом слесари появились во многих городах. А в Гомеле – копия с братиславской скульптуры. Виктор Гумил подал в суд и выиграл процесс, в Гомеле скульптуру демонтировали. А на меня не подал, потому что в Омске совсем другой образ. Кстати, в Тюмени слесарь очень похож на моего Степана, но выполнен из дерева.

– А кто предложил установить скульптуру Любы?

– Когда Степан всем понравился, Игорь Вахитов, ставший тогда главным дизайнером города, предложил сделать еще один игровой памятник, основанный на легенде о жене генерал-губернатора Гасфорда, которая умерла молодой. Портрета не было, я лепил образ молодой дамы середины 19-го века.

– Говорят, вам дочь позировала?

– Я только шею с нее лепил. Она была юной, тоненькой. Я попросил дочь присесть рядом со скульптурой, повернуть голову. Она часа два посидела, говорит: «Все, я устала, чаю попью и домой пойду». Спустя годы, когда скульптура уже стояла, в Тульском музее нашли портрет Любови Гасфорд и говорят, что моя Люба похожа на настоящую. Я до сих пор этого портрета не видел. А несколько лет назад выяснилось, что в выставочном зале работает девушка по имени Люба – копия скульптурной Любы. Это не первый такой случай. Когда я работал над памятником жертвам Чернобыля и уже вылепил лицо ангела, сторож мастерских сказал, что ангел похож на Таню. «Какую Таню?» – «А я вам ее сейчас приведу». Пришла девушка, и все, кто был рядом, ахнули. Как будто я с нее лепил, а я Таню впервые увидел. Потом понял: ничего нельзя придумать, все где-то есть или было. Когда сам сочиняю образ, интересней получается, чем когда леплю с кого-то.

Голубь прилетел к ангелу

– Вам не обидно, что городские скульптуры пользуются большим вниманием, чем созданные вами монументальные памятники?

– Не обидно. Нравятся людям Люба и Степан – и хорошо.

– А вам какие работы больше по душе?

– Ангел – памятник чернобыльцам – и Городовой.

– Это правда, что установку ангела сопровождал белый голубь?

– Шел дождь, рабочие монтировали памятник. И вдруг прилетел голубь. Покружил вокруг скульптуры и сел на провода рядом. А когда закончился монтаж, улетел. У чернобыльцев, которые стояли там, на глазах были слезы. Это людей тронуло, взяло за душу. Есть наверху небесная канцелярия! Я каждый год 26 апреля прихожу к этому памятнику. Меня приглашают, но и без приглашения бы пришел.

– Еще один одухотворенный памятник в Омске – Святым благоверным Петру и Февронии. Вы изучали памятники в других городах?

– Конечно, чтобы не повториться. Изначально образы Петра и Февронии должны были быть дополнены еще кольцом с ангелом, но денег не хватало и идею урезали. Знаете, откуда я образы святых брал? Смотрел картины живописца Константина Васильева, на них очень русские лица.

– Не просили повторить скульптуры для других городов?

– В Москве на заводе остались формы, и священник из Курчатова попросил разрешения ими воспользоваться. Но взяли только фигуры, складки одежды, а лица, руки переделали полностью. Кстати, складки одежды я лепил по иконам Андрея Рублева. Самый монументальный, самый гениальный живописец Руси.

– Чтобы создать образ любви, семьи и верности, нужно в своей жизни иметь любовь, семью и верность?

– Ну да, нужна гармония. У циника ничего хорошего получиться не может. Кстати, тот же мой Городовой – он о чем? Тоже о любви! Он стоит на Любинском проспекте с шашкой, кобурой, свистком и подкручивает усы. А отчего такой игривый жест? Дама рядом прошла, и он подтянулся, ожил.

– Самый масштабный ваш памятник – труженикам тыла с образом паровоза, крыльями памяти, девятью скульптурами. Как вы над ним работали?

– Первым автором идеи был военный летчик-штурмовик. Он приехал в начале 1945-го в отпуск к матери. Положил на стол две буханки хлеба, и мать заплакала: «Сынок, я за четыре года войны белый хлеб первый раз вижу». Летчик увидел, как работают в тылу, и всю жизнь носил идею памятника. С ней и пришел в министерство культуры. Когда я начал работать над проектом, не раз вносились изменения, фигуры меняли местами. Потом, чтобы установить памятник к Дню Победы, нужно было за три месяца изготовить девять фигур. Я леплю, мастера фигуру формуют, околачивают медью. Жили в мастерской, с 7 утра до 11 вечера не слезали с лесов, тут же и ночевали. Наняли кухарку, и жена еду привозила для всех. Я только раз в неделю ездил на 2 – 3 часа домой, чтобы помыться. Одна фигура готова – сразу установка, ночью под светом прожекторов. Утром – во всех СМИ сообщения: работа идет. Меня беспокоит нынешнее состояние памятника: от дождя, окисляющейся меди на белом постаменте появляются подтеки. Их закрашивают валиком, неаккуратно, брызги летят на памятник.

В ожидании Бухгольца

– Сергей Викторович, на ваших скульптурах в незаметном месте вы оставляете автограф, в котором одна буква изменена. Почему?

– Норошев – это фамилия предков. Однажды приехал в гости к родителям мой двоюродный дед. Я спросил у отца, почему у него фамилия Норошев, а мы – Норышевы. Он ответил, что все предки были Норошевы, а в его паспорт закралась ошибка.

– Вы знаете свою родословную?

– По матери предки – выходцы из Тверской губернии, прадеда раскулачили – так семья оказалась в Узбекистане. Дед был в Термезе начальником военкомата. А отец не знал своего отца, он был маленьким, когда тот пропал без вести в 1937 году. Повел состав в Туркестан – он был машинистом – и не вернулся, скорее всего, его убили басмачи. Отец был музыкантом военного духового оркестра.

– В военные или музыканты вас не тянуло?

– Отец хотел учить меня музыке, но прослушал и отказался от затеи.

– А как появилась тяга к лепке?

– Когда мне было года три, родители впервые взяли меня с собой в гости к родственникам. И я увидел, как двоюродный брат лепит из пластилина. И тоже слепил фигурку. Через неделю я уже лепил лучше, чем он, хотя брат был старше. В Термезе не было художественной школы, хотя этот город – областной центр. Но я все время занимался лепкой. Осенью школьников отправляли на уборку хлопка. Однажды, когда я был девятиклассником, хлопковое поле полили, и вода нанесла на дорогу тонкий слой хорошей глины. Я слепил фигурку и поставил сушить. Одноклассницы позвали учительницу. А она была выпускницей Серовского художественного училища в Ленинграде. Учительница сказала: «Тебе нужно поступать в Ташкентское художественное училище на скульптурное отделение». Я так и сделал.

– Как случилось, что приехали в Омск, а не в другой российский город?

– У меня жена омичка. Я работал по распределению в Самарканде, а она приехала туда к подруге, которая была начальником скульптурного цеха, в котором я работал. Так и познакомились, поженились в 1982 году, а в 1987-м приехали в Омск.

– Вы легко вошли в сообщество омских художников?

– У меня в Самарканде были готовы документы на вступление в Союз художников, но я уехал. И дело отложилось на семь лет, я член Союза с 1995 года. Когда приехал, сначала работал над мелкими заказами. Вазы лепил. А в 1988 году Федор Бугаенко предложил сделать памятник погибшим в Великой Отечественной войне для колхоза в Любинском районе. Скульптор Анатолий Цымбал отказался, и заказ перешел мне, я сделал монумент «Скорбящая мать». А в городе выполнил мемориальную доску народному артисту СССР Александру Щеголеву. Потом настали лихие 90-е, не до памятников было.

– В Омске до революции вообще не было памятников, потом устанавливались в основном памятники Ленину, а время городской скульптуры пришло недавно и с вашим участием. Кому еще, на ваш взгляд, стоит поставить памятник?

– Князю Матвею Гагарину, первому сибирскому картографу Семену Ремезову. Мне жаль, что не многие знают: Омск – родина скульптора Петра Клодта.

– Какова судьба памятника Ивану Бухгольцу?

– Я работал над ним в прошлом году. Должны были установить к юбилею Омска, потом перенесли на 20 сентября. Звонят из Екатеринбурга, где отливают памятник, а я ничего не могу ответить. Вопрос в деньгах. По той же причине стоит у меня в мастерской бюст путешественника Михаила Певцова, который должны установить на улице его имени.

– Каким вы изобразили основателя Омска?

– Красивым, на коне. Скульптура высотой пять с половиной метра плюс пьедестал. Портрета Бухгольца нет. Везде используется рисунок художника Виктора Резниченко, а я обнаружил, откуда он его взял – со старинной французской гравюры. Образ обобщенный.

– У вас не было больших нереализованных работ?

– Пока не было. Надеюсь, что и памятник Бухгольцу все-таки будет установлен в Омске.

Автор Светлана Васильева Фото Евгений Кармаев

 
По теме
Уважаемые друзья!  Закончила работу выставка   обучающихся Тарской ДШИ. Часть работ можно будет увидеть на выставке в Культурном Центре им.
Песня жить и дружить помогает... - Газета Ваша звезда Наталья Чердынцева, жительница села Юрьевка, не мыслит себя без песни и творчества Культура – понятие широкое и всеобъемлющее, она связывает национальности и традиции, людей разных поколений и вероисповеданий.
Газета Ваша звезда
Неделя детской книги – 2024 - Комитет культуры Шербакульская детская библиотека принимает участие во Всероссийской акции «Неделя детской книги – 2024» в библиотеке.
Комитет культуры