В 2014 году российские кабельные операторы отказались транслировать телеканал «Дождь» из-за скандального опроса, посвященного блокаде Ленинграда. Тогда, по словам Синдеевой, телеканал потерял до 90% аудитории, и чтобы избежать закрытия, был вынужден сократить половину сотрудников и обратиться к зрителям за финансовой помощью.
Синдеева рассказала, как именно компании удалось преодолеть кризис и начать зарабатывать самостоятельно, почему телеканал отказывается от продвижения на телевидении в пользу продвижения в интернете и как старая редакция встретила новое руководство после увольнения Михаила Зыгаря.
— Каким вы хотели создать «Дождь»?
— Любой бизнес — это живой организм, а медиабизнес — это личность, человек с характером. В этом я убедилась на протяжении 22-летней карьеры в медиа. Это никогда не константа, но бизнес, который всегда подвластен эмоциям, редакции, владельцам, контекстам. На него влияет все, что происходит вокруг, как на человека, который растет и меняется. С «Дождем» все было именно так.
Мы мечтали об одном телеканале, но я не могла представить, что у нас получится новостной общественно-политический канал. Я мечтала об «оптимистичном канале», с интеллектуальным, но не снобским контентом.
— Что это за контент?
— Идея была такая: транслировать много авторских программ, которые затрагивают разные интересы. Мы же интересуемся не только политической жизнью, но и музыкой, театром, кино.
Нам хотелось со своим подходом, со своим авторским взглядом, со своей интонацией собрать то, что интересует людей — без треша, «желтухи» и дешёвой генерации трафика.
Мы формулировали портрет зрителя так — это не ленивые, не равнодушные люди, которых волнует жизнь, и они пытаются что-то менять. Таких людей мы и получили.
Когда канал только создавался, мы транслировали программы разного формата. Я помню, как у нас появились программы о документальном, сложном кино, которые тогда вели Ольга Дыховичная и Александр Скляр. Михаил Козырев занимался музыкальным направлением. Также у нас была выстроена целая линейка авторских шоу, которые мы хотели развивать.
Параллельно с этим мы выстраивали новостную службу. Мы первыми среди медиа оказались в интернете, в соцсетях. Это помогло нам сразу получать обратную связь от зрителей. Не как раньше, когда они присылали письма в редакцию.
Так мы поняли, что этой аудитории не хватает информационной картины дня без цензуры, без черных списков, и это стало главным направлением развития канала. Неожиданно, в первую очередь для меня.
В сравнении с сегодняшним днем, 2010 год был очень свободным, хотя уже тогда мы понимали, что потихоньку закручиваются гайки, замалчиваются некоторые темы, уже есть много того, что находится под запретом.
Помню, что у нас впервые во время телеэфира...
В 2014 году российские кабельные операторы отказались транслировать телеканал «Дождь» из-за скандального опроса, посвященного блокаде Ленинграда. Тогда, по словам Синдеевой, телеканал потерял до 90% аудитории, и чтобы избежать закрытия, был вынужден сократить половину сотрудников и обратиться к зрителям за финансовой помощью.
Синдеева рассказала, как именно компании удалось преодолеть кризис и начать зарабатывать самостоятельно, почему телеканал отказывается от продвижения на телевидении в пользу продвижения в интернете и как старая редакция встретила новое руководство после увольнения Михаила Зыгаря.
— Каким вы хотели создать «Дождь»?
— Любой бизнес — это живой организм, а медиабизнес — это личность, человек с характером. В этом я убедилась на протяжении 22-летней карьеры в медиа. Это никогда не константа, но бизнес, который всегда подвластен эмоциям, редакции, владельцам, контекстам. На него влияет все, что происходит вокруг, как на человека, который растет и меняется. С «Дождем» все было именно так.
Мы мечтали об одном телеканале, но я не могла представить, что у нас получится новостной общественно-политический канал. Я мечтала об «оптимистичном канале», с интеллектуальным, но не снобским контентом.
— Что это за контент?
— Идея была такая: транслировать много авторских программ, которые затрагивают разные интересы. Мы же интересуемся не только политической жизнью, но и музыкой, театром, кино.
Нам хотелось со своим подходом, со своим авторским взглядом, со своей интонацией собрать то, что интересует людей — без треша, «желтухи» и дешёвой генерации трафика.
Мы формулировали портрет зрителя так — это не ленивые, не равнодушные люди, которых волнует жизнь, и они пытаются что-то менять. Таких людей мы и получили.
Когда канал только создавался, мы транслировали программы разного формата. Я помню, как у нас появились программы о документальном, сложном кино, которые тогда вели Ольга Дыховичная и Александр Скляр. Михаил Козырев занимался музыкальным направлением. Также у нас была выстроена целая линейка авторских шоу, которые мы хотели развивать.
Параллельно с этим мы выстраивали новостную службу. Мы первыми среди медиа оказались в интернете, в соцсетях. Это помогло нам сразу получать обратную связь от зрителей. Не как раньше, когда они присылали письма в редакцию.
Так мы поняли, что этой аудитории не хватает информационной картины дня без цензуры, без черных списков, и это стало главным направлением развития канала. Неожиданно, в первую очередь для меня.
В сравнении с сегодняшним днем, 2010 год был очень свободным, хотя уже тогда мы понимали, что потихоньку закручиваются гайки, замалчиваются некоторые темы, уже есть много того, что находится под запретом.
Помню, что у нас впервые во время телеэфира была произнесена фамилия Ходорковского, который тогда сидел в тюрьме. И был запрет на его упоминание. Хотя сейчас это смешно вспоминать. В 2011 году, во время митингов на Болотной площади, мы стали партийным телеканалом, поскольку разделяли чувства протестного движения. Партийным — в смысле, мы не скрывали своей позиции и того, на чьей мы стороне.
— Можно ли сказать, что вы заметили отсутствие собственного информационного канала у протестующих, и решили заполнить вакуум?
— Все проходило естественно. Когда все началось, мы не знали, во что это все превратится. Но мы были единственными, кто стал транслировать эти события. Вспомните — тогда не было функции прямых трансляций в Facebook и YouTube. Фактически тогда «Болотную» показывали мы и «РИА Новости».
Дальше мы понимали, что вот она — наша аудитория. У всех [в редакции] была эйфория, все хотели перемен. Тогда мы налепили на себя белые ленточки. Потом, конечно, много спорили внутри редакции — было это правильно или нет.
На американском медиарынке существует несколько партийных каналов, с ярко выраженными пристрастиями — Fox News, CNN, MSNBC, — потому что у них двухпартийная система. Если бы у нас тоже была действительно двухпартийная система с представительством во власти, в обществе, то я бы не видела никаких проблем с тем, какую позицию занимали бы мы.
Это было бы интересно, потому что в обществе рождается дискуссия, и у человека появляется право выбора. Поскольку в России такой системы нет, то мы становимся оппозиционными по отношению к мейнстриму, хотя мне слово «оппозиционность» по отношению к нашему каналу не нравится. Я все время стараюсь от него отбрыкаться, потому что во многом нам это навязали.
Периодически наши друзья-конкуренты говорили, что «Дождь» оппозиционный, но я для себя и для нашей аудитории нашла четкий ответ — фразу чешского писателя и первого президента республики Вацлава Гавела: «Если в стране царит ложь, то любая правда становится оппозиционной».
Когда мы вышли из периода «Болотной», то «Дождь» сильно повзрослел. Мы всё взвесили и поняли, что не можем быть партийным каналом. Это было бы неправильно — тогда мы будем вынуждены стоять в жесткой оппозиции и начнем замыкаться.
В данном случае я, как владелец, никакой не оппозиционер и не революционер — ни по отношению к власти, ни по отношению к сегодняшней жизни. Для меня «Дождь» — это бизнес, и телеканал мы создавали и продолжаем выстраивать именно как бизнес, а не как ресурс влияния.
Получилось так, что аудитория, которая может монетизировать этот проект, — сперва за счет рекламы, а теперь за счет подписки — оказалась с определенными взглядами, ценностями.
Эти ценности мне близки. Но все равно, телеканал — это бизнес, а любой бизнес — это ответственность перед людьми, работающими на канале и смотрящими «Дождь». И наша задача сделать канал популярным, чтобы он был финансово устойчивым, продолжая отстаивать свои ценности, не идя на баррикады.
Мы решили стать площадкой для дискуссии, в которой есть и оппозиция, и представители власти. Нам потребовался год серьезной работы для повышения доверия, уважения к тому, что мы делаем.
К концу 2012-2013 годов, до тех пор, когда у нас начались проблемы, мы сумели этого добиться. К нам приходили политики всех уровней, чиновники, бизнесмены, за исключением Владимира Путина. Дмитрий Медведев тоже был — в 2011 году, когда мы только начали подавать признаки жизни. Его приход как раз и вывел нас в общественно-политическую повестку.