Мы живем в эпоху Тома Вулфа: Памяти американского писателя, придумавшего «новую журналистику»

15 мая в Нью-Йорке умер Том Вулф — журналист и писатель, автор романов «Костры амбиций» и «Мужчина в полный рост». Ему было 87 лет. Вулф — основатель «новой журналистики», жанра на стыке художественной прозы и документа, развивавшей идею эмоциональных, «личных» репортерских текстов. В статьях Вулфа, использовавшего литературные приемы, явно слышен голос автора; его метод резко выделялся на фоне всей американской журналистики 1960-х. Спустя десятилетия в традициях «новой журналистики» работают многие репортеры, в том числе и корреспонденты «Медузы». О том, как Томас Вулф изменил нашу профессию, рассказывает Галина Юзефович.

Если бы мир был гармоничен и справедлив, Нобелевскую премию по литературе, присужденную Светлане Алексиевич, получил бы и Том Вулф. Именно Вулфу мы обязаны сегодня тем, что дискуссия о том, где конкретно проходит грань между журналистикой и литературой, между художественным и документальным, и существует ли она вообще, может считаться завершенной — во всяком случае, в первом чтении. Если сегодня мы более или менее понимаем, что грань эта условна и иллюзорна, а все попытки провести надежную демаркацию по большей части непродуктивны и вредны, то обязаны мы этим полезным знанием в первую очередь Тому Вулфу и тому могучему движению в сфере литературы и журналистики, которое он запустил в начале 60-х годов прошлого века.

С блеском защитив в 1957 году диссертацию по американской литературе в престижнейшем Йельском университете, Том Вулф, к удивлению своих соучеников и наставников, отказался от академической карьеры ради карьеры репортера. В то время это был выбор куда более странный, чем может показаться: американская журналистика 50-х годов радикально отличалась от журналистики последующих эпох и представляла собой область предельно унифицированную (а потому довольно скучную), не оставлявшую большого простора для творчества и самореализации, а главное, незыблемо устоявшуюся. Главным достоинством журналиста в то время считалось умение создать иллюзию объективности. Хорошему профессионалу полагалось делать вид, будто его функция — это просто поиск информации, ее обработка, структурирование и трансляция читателю, по возможности без искажений — и особенно без искажений, индуцированных собственно личностью журналиста. Любая повествовательность и сюжетность, любая попытка изложить последовательность событий в виде связной и персональной истории, а не безжизненного «набора объективных фактов» считалась с журналистикой несовместимой.

Человеку, защитившему диплом на тему «Полный зоопарк зебр: Антиинтеллектуализм в Америке», а для диссертации сделавшему два десятка смелых провокативных интервью с писателями левых взглядов, в этой консервативной среде не могло быть комфортно. Сменив несколько мест работы, практически отчаявшись и в конечном итоге не без труда получив от журнала Esquire заказ на текст о культуре калифорнийских...

15  мая в  Нью-Йорке умер Том Вулф  — журналист и  писатель, автор романов «Костры амбиций» и  «Мужчина в  полный рост». Ему было 87 лет. Вулф  — основатель «новой журналистики», жанра на  стыке художественной прозы и  документа, развивавшей идею эмоциональных, «личных» репортерских текстов. В  статьях Вулфа, использовавшего литературные приемы, явно слышен голос автора; его метод резко выделялся на  фоне всей американской журналистики 1960-х. Спустя десятилетия в  традициях «новой журналистики» работают многие репортеры, в  том числе и  корреспонденты «Медузы». О  том, как Томас Вулф изменил нашу профессию, рассказывает Галина Юзефович.

Если  бы мир был гармоничен и  справедлив, Нобелевскую премию по  литературе, присужденную Светлане Алексиевич, получил  бы и  Том Вулф. Именно Вулфу мы  обязаны сегодня тем, что дискуссия о  том, где конкретно проходит грань между журналистикой и  литературой, между художественным и  документальным, и  существует  ли она вообще, может считаться завершенной  — во  всяком случае, в  первом чтении. Если сегодня мы  более или менее понимаем, что грань эта условна и  иллюзорна, а  все попытки провести надежную демаркацию  по  большей части непродуктивны и  вредны, то  обязаны мы  этим полезным знанием в  первую очередь Тому Вулфу и  тому могучему движению в  сфере литературы и  журналистики, которое он  запустил в  начале 60-х годов прошлого века.

С  блеском защитив в  1957 году диссертацию по  американской литературе в  престижнейшем Йельском университете, Том Вулф, к  удивлению своих соучеников и  наставников, отказался от  академической карьеры ради карьеры репортера. В  то  время это был выбор куда более странный, чем может показаться: американская журналистика 50-х годов радикально отличалась от  журналистики последующих эпох и  представляла собой область предельно унифицированную (а  потому довольно скучную), не  оставлявшую большого простора для творчества и  самореализации, а  главное, незыблемо устоявшуюся. Главным достоинством журналиста в  то  время считалось умение создать иллюзию объективности. Хорошему профессионалу полагалось делать вид, будто его функция  — это просто поиск информации, ее  обработка, структурирование и  трансляция читателю, по  возможности без искажений  — и  особенно без искажений, индуцированных собственно личностью журналиста. Любая повествовательность и  сюжетность, любая попытка изложить последовательность событий в  виде связной и  персональной истории, а  не  безжизненного «набора объективных фактов» считалась с  журналистикой несовместимой.

Человеку, защитившему диплом на  тему «Полный зоопарк зебр: Антиинтеллектуализм в  Америке», а  для диссертации сделавшему два десятка смелых провокативных интервью с  писателями левых взглядов, в  этой консервативной среде не  могло быть комфортно. Сменив несколько мест работы, практически отчаявшись и  в  конечном итоге не  без труда получив от  журнала Esquire заказ на  текст о  культуре калифорнийских ретро-автомобилистов, Вулф обнаружил, что трагически не  способен упаковать собранный материал в  ту  прохладную, безличную форму, которую от  него ожидал редактор. Вместо этого он  написал редактору личное письмо  — и  в  обход всех журналистских конвенций напрямую описал все, что ему удалось узнать, не  скрывая при этом собственных эмоций и  не  пытаясь придерживаться обтекаемо-нейтральной манеры изложения.

Том Вулф был уверен, что на  этом его сотрудничество с  Esquire (а, возможно, и  журналистская карьера в  целом) завершится, но  вышло ровно наоборот. Как это часто бывает, бастион американских «журналистских ценностей», казавшийся совершенно неприступным и  вечным, рухнул без единого выстрела: текст Вулфа был триумфально опубликован и  стал одним из  самых обсуждаемых лонгридов всех времен и  народов. По  сути дела, именно с  него начинается история «новой журналистики»  — журналистики, говорящей своим голосом, от  первого лица, эмоциональной, живой и  по-хорошему литературной. С  этого момента журналист становится полноправным героем собственного текста  — эдаким квантовым наблюдателем, вносящим изменения и  турбулентности в  наблюдаемые процессы и  не  скрывающего этого факта.

Вслед за  первыми газетными и  журнальными публикациями последовали книги, написанные в  жанре журналистского расследования: самая знаменитая из  них, «Электропрохладительный кислотный тест», рассказывала о  субкультуре так называемых «веселых проказников»  — поклонников и  последователей американского писателя Кена Кизи. Понемногу вокруг Вулфа сформировалась группа писателей и  журналистов, практиковавших те  же журналистские методы и  все более радикально стиравших границу между публицистикой и  прозой  — в  их  числе Трумен Капоте, Джоан Дидион, Норман Мейлер и  другие. Их  статьи, расследования, интервью-диалоги, и  документальные романы вывели фигуру журналиста на  авансцену общественной жизни (первопроходцем жанра стал один из  ближайших сподвижников Вулфа  — Капоте, в  1965 году опубликовавший свое знаменитое «Хладнокровное убийство», роман-расследование реального убийства целой семьи в  штате Канзас). Их  усилиями из  обманчиво безликого «передатчика информации» журналист превратился в  полноценную звезду и  публичного интеллектуала.

Обычно главную заслугу Тома Вулфа видят в  расшатывании стены между литературой и  журналистикой со  стороны собственно журналистики, однако в  80-е годы он  предпринял атаку на  нее и  со  стороны литературы  — в  некотором смысле еще более успешную. Его дебютный роман «Костры амбиций» и  последовавший за  ним «Мужчина в  полный рост» сформировали, по  выражению бывшего критика The New York Times Митико Какутани, новый эталон «социального романа», в  котором правда все, кроме основной интриги и  фамилий действующих лиц.

Фраза «он  опередил свое время»  — чаще всего деликатный способ намекнуть, что при жизни писатель (художник, музыкант и  так далее) не  был в  достаточной степени успешен. По  отношению к  Вулфу  — культовому автору своего поколения, лауреату всех мыслимых и  немыслимых журналистских и  писательских наград, это будет несправедливо и  неточно: он  был плотью от  плоти своего времени, тоньше и  четче других сумевший выразить словами самую его суть. Однако глядя на  то, куда движется мир сегодня, отмечая неуклонное стирание грани между документальным и  художественным в  самых разных сферах искусства, приходится признать: время, воплощением которого был Том Вулф, оказалось куда более продолжительным, чем казалось его ровесникам и, вероятно, ему самому. В  некотором смысле, мы  все еще живем в  эпоху Тома Вулфа, стартовавшую  с  придуманной им  «новой журналистики», и  эпоха эта явно не  планирует заканчиваться.

meduza.io  

 
По теме
В Омской области за два месяца зарегистрировано три случая кори - ИА Новый Омск  За аналогичный период прошлого года случаи кори не регистрировались. Александр Румянцев В Омской области в период с января по февраль зафиксировано три подтвержденных случая заболевания корью.
ИА Новый Омск
Весна идет в музей! - Музей-заповедник Старина Сибирская С наступлением весны жизнь как будто расцветает, оживает природа. Меняются темы экскурсий в музее.
Музей-заповедник Старина Сибирская